Родина Мать – госпожа Головлёва

Это, конечно, не совсем Родина-Мать, но образ помещицы, которая всю жизнь собирала и округляла своё хозяйство, похож и на неё.
С фамилией Головлёва и так все понятно. Зовут ей Арина (как няню Пушкина). Отчество у неё Петровна (от Петровской эпохи). Ненавидящий её муж увлекается творчествам Баркова (нецензурное от того же Пушкина).
Основной вопрос «Кому это все достанется? Для кого я это все собирала?». Это – главный вопрос, хоть и звучит он в обычных семейных разговорах – комедиях, на 99% состоящих из фальши.
У Головлёвой три сына и дочка. Были. Про дочку и писать неинтересно, так быстро все закончилось. А старший сын (Стёпка – Балбес) интересен по многим причинам. Балбес ни то чтобы хорош, но может быть нужен на войне. Надо же кого-то ставить на первую линию. Лучше того, кого не жалко. Вот такого Балбеса, который в составе ополчения идёт куда-то месяц и ничего не помнет. Потому что водка. Они и помрут – не вспомнят. Вначале, может, и были способности. Но желания работать не было. И возможность не работать была. Зачем работать, когда можно за еду поразвлекать богатых студентов? Это что-то вроде наркотика. Наркотик замещает какую-то вырабатываемую организмом химию. И организм разучается её вырабатывать. А без неё (или наркотика) не проходит сигнал между нервными волокнами. Так и тут. Вначале не надо было деньги зарабатывать. А потом уже и не мог этого делать.  В 40 лет – конец.
Важное. Помер до отмены крепостного права. Померла какая-то военно – дворянская составляющая. С бытом, традициями, менталитетом. Впрочем, грязь вокруг Стёпки заставила поморщиться и небрезгливую Арину Петровну.
Иудушка – третий, но… единственный…. в каком-то смысле. На самом деле, у них с Ариной Петровной все хорошо. Вот только Арине Петровне невыгодно и неудобно демонстрировать согласие.  
Точно также неудобно было самой решать проблему Стёпки – Балбеса. Тогда она первый раз пытается перевесить ответственность на двух других сыновей.  Что-то получилось, что-то нет.
Итак, Иудушка. Ему вручают власть, когда Арина Петровка категорически не желает её сохранять. И управлять и отвечать за результаты. Она собирается от этого всего избавиться и завести себе огород с картошкой. Но не управлять этим в этот момент.
Каким бы ни был Иудушка, он берёт управление и делает то, что может с ситуации, когда другие не могут и этого. Задача Арины Петровны в этот момент – убедить окружающих, что она тут ни при чём. Она с этой задачей справилась.
Экономическая ситуация постепенно ухудшается. В 1850-м году крестьяне кормят Стёпку – Балбеса. Мол, чужим подаем, своего барина, что ли, не прокормим? А через 10-15 лет Иудушка отсуживает штраф у мужика, чья корова зашла на его луг. Это тоже какая-то мелочь. При достаточной зажиточности такое не считают. Также как крыжовник никогда не фигурировал в отчётности при Арине Петровне. 
В самом начале Арина Петровна ещё пытается говорить с Иудушкой о дальнейшем расширении хозяйства, а он суёт ей под нос ту самую отчётность с крыжовником в момент близкий к техническому банкротству (это когда платить надо сегодня, а деньги будут, но завтра). Это ещё не банкротство, но это уменьшение количества живых денег на счетах.
Павел реагирует на то же экономическое ухудшение полным бездействием и пьянством. Он думает о вполне возможных вещах (неурожай из-за засухи или дождя) и понимает, что это снижение доходов и располагаемых средств. Он не знает, сколько у него будет денег потому и не решается что-то предпринимать.
А Иудушка вносит в хозяйство 30-летний чиновничий опыт. Он собирает все доходы (включая ранее несчитаемые копейки), убирает воровство (часто те же копейки) и благодаря такому учёту точно знает, сколько в него будет и сколько ему надо. Благодаря этой работе и такому учёту он может хоть что-то делать и Головлёвы пьют чай с вареньем в тот холодный и морозный ноябрь, когда всем вне этого дома очень холодно. Пьют и едят вместе. И Арина Петрова и Иудушка. Пьют и едят после того как убрали всех лишних (и работников, потому не надо столько погребов для еды) и родственников.
Версия тяжелого материального положения Арины Петровны сгодится для внучек, которых и посчитали лишними ртами. И выпихнули, хоть и с полного их согласия. Мол, еда однообразная и развлечений мало. Но хоть бы натопленная до жары комната не стыкуется с продовольственными проблемами.
Арина Петровна и Иудушка объединяются, когда приличия позволяет а все заинтересованные лица заняты скорее своими делами, чем чужими. И им хорошо. Богатейшее когда-то поместье теперь обеспечивает комфортную жизнь двух пенсионеров. У большинства и этого нет, даже близко.
История с внуком Петей показывает, как люди мечутся между старой и новой властью и как Арина Петровна увиливает от управления. Можно ли поверить, что он не знала историю с Володей и только Петя ей рассказал? Нет, конечно. Но сохранять репутацию хорошей барыни (в противовес плохому Иудушке) тоже полезно. Она занимается именно этим. Впрочем… не все так просто.
Иудушка обслуживает экономический гроб. Он это понимает. И может даже уже не может дать тех трёх тысяч Пете, потому что их нет. Еды сколько угодно, а вот денег уже нет. Потому если Володя собирается завести семью, так должен знать на какие средства её кормить, потому что в Головлёво денег либо уже нет либо завтра не будет.
Но ведь если «гроб», так надо чего-то «рожать». А вот этого Иудушка уже не может. Что он мог сделать с реальным сектором, то он сделал, но  и его мысли летают в пространстве, где есть 100 рублей и банк, в который эти 100 рублей можно было бы положить под проценты при его рождении. Он и высчитывает, сколько бы там сейчас лежало денег.
Зачать ребёнка он ещё может. А про дальше он не знает совсем. От настоящей беременной его отгоняют с шутками «Ты свое дело сделал, дальше наше, женское».  В управлении с чем-то новым он не может примерно также. Если новорождённого ребёнка действительно кинуть ему на диван, помрёт этот ребёнок.
Арина Петровна – человек реального материального мира. Потому достойная старость ей нужна как необходимей минимум.  Но она, действительно, не для такого конца это все собирала. Потому её «Проклинаю!» хоть и выглядит привычным лицемерным маневрированием в стиле «и нашим и вашим», но вполне серьезно.