Действия в разных ситуациях

В отрывке ниже показано как из древнего и недавнего опыта возникали решения и действия. Вооружённые люди сидят в хоть и подземной но крепости. У них свои представления о том, как надо жить. Вот и продолжают они даже тут жить по своим всем известным правилам. Эти правила включают и бриться/мыться пока совсем не кончилась вода и перебирать тот самый опыт в поисках выхода. А ещё и этих людей есть действующая армия, которая хоть на какое-то время:
Керченско-Феодосийская десантная операция
… но дала им некоторую передышку. Впрочем, без армии они бы и сами вышли на пару недель позже.
Но ведь обратное тоже верно. У Спартака ничего этого не было, были только ивовые прутья, но и он как-то справился. Внешняя обстановка в любом виде никак не отменяет разбросанных по территории возможностей. Довольно часто они там есть.
Из Кассиль «Улица младшего сына»:
— Ну-ка, Володя, расскажи нам про что-нибудь, — попросил он, когда через три дня после Володиной разведки партизаны собрались вечером в Ленинском уголке.
 — Хотите, я вам расскажу еще про Спартака? Как он однажды тоже попал в такое положение, что совсем как будто уже гибель пришла. Но он не растерялся!
 Все придвинулись поближе.
 Дядя Манто поправил фитиль в фонаре и, чтобы не загораживать своей огромной костлявой фигурой маленького рассказчика, сел на пол, подложив доску.
 — Вот однажды, — начал Володя, — это уж было после того, что я вам в прошлый раз рассказывал, — римляне загнали восставших гладиаторов и рабов в одно узкое место. И Спартак должен был отступить и уйти со своими войсками на высокую площадку. За ней был с одной стороны очень высокий обрыв, восемьсот футов… Это выходит… Погодите, сейчас решу, то есть сосчитаю…
 — Ну, по-нашему, метров двести, — быстро подсчитал дядя Манто.
 — Да, верно, дядя Яша: двести метров, значит. А там, где площадка спускалась к равнине, — там дорогу загородили римляне. И вот они считали уж, что Спартак в ловушке. Куда, правда, ему деваться? Римлян тут было много тысяч. В три раза больше, чем у Спартака бойцов. А он был прижат к обрыву.
 — Да, положение вроде нашего, — пробормотал дядя Яша.
 — Не мешай, Яков Маркович! — с нетерпением крикнули из темноты. — Давай, давай, Володя!
 — Еды у гладиаторов осталось только на шесть дней. Римляне уже рассчитывали, что Спартак сдастся. Они уже придумывали, как будут расправляться с ним. Но мудрый Спартак, — голос у Володи зазвенел от издавна копившегося восхищения, — нашел выход. «Прикажи всем рубить в роще ивовые прутья», — сказал он своему другу Борториксу. Борторикс очень удивился, конечно, но выполнил приказание. И тогда Спартак велел вязать из прутьев длинную лестницу. «Для того, кто сильно желает, нет ничего невозможного на свете. Нас тут тысяча двести человек — за полтора часа мы сплетем лестницу нужной длины и спасемся по ней!» — воскликнул Спартак. Вот! И все стали сплетать из прутьев лестницу. А когда она была готова, ее сбросили вниз со скалы, и в темноте все гладиаторы вместе со Спартаком спустились в долину, зашли в тыл римлянам и неожиданным ударом разгромили их. Потому что римляне не могли заранее догадаться, что Спартак ударит на них с этой стороны.
 — Здорово! — послышалось из темноты.
 — Молодец твой Спартак! — говорили те, кто сидел поближе к огню. — Ну, интересно ты, малый, рассказываешь! Главное — память!
 — Вот, может быть, в мы что-нибудь придумаем, чтобы немца перехитрить. Только нам лесенку не вниз, а вверх протянуть бы…
 Тут раздался откуда-то из мрака густой голос Василия Алексеевича Ковалева, отца Нины в Толи, старого партизана.
 — Это ты, конечно, рассказал интересно, — проговорил он. — Только что ты нам про того давнишнего Спартака говоришь! Времена тогда другие были. А я вот вам сейчас кое-что маленько поближе к нашему моменту расскажу — что сам, своими глазами видел. Я вот — знает, возможно, кто из вас? — с Чапаевым Василием Ивановичем вместе воевал, у него был в дивизии. Да и по плотничьему делу помогать приходилось. Ведь мы оба с Василием Ивановичем по одной части: столяры-плотники, на все руки работники. Вот, стало быть…
 Володя во все глаза смотрел на старого Ковалева. Ему и в голову никогда не приходило, что дядька Ковалев, партизанский плотник, отец Нины, был чапаевцем. Своими глазами видел Чапаева, воевал с ним вместе! Вот так штука! Вот какие люди в партизанской крепости!
 А Ковалев продолжал:
 — И вот вышло у нас такое положение. Готовил Чапаев наступление на белоказаков. Он тогда командовал еще отрядом. А белоказаки тоже, значит, готовили свой удар. Вот Чапаев задумал разбить их встречным. А для этого надо было перейти через Урал… Это река так называется… Приказал Чапаев инженерам нашим строить мост. «Да такой, говорит, мост наведите мне, чтобы пушки-то не утонули». Ну, начали инженеры совещаться да подсчитывать, сколько те пушки весят, да какова нагрузка на один квадратный метр приходится, да какая скорость течения, да какие материалы будут для стройки, да как по инструкции, да по конструкция…
 — Одним словом, бюрократизм, — подсказали из темноты.
 Ковалев, прищурившись, поглядел в ту сторону.
 — Почему ж? — продолжал он. — Дело трудное, в два счета моста не поставишь. Тут по формуле надо. Уж они привыкли так… Ну, обсудили все инженеры, подсчитали, сообразили, пошли к Чапаеву и докладывают, что мост, конечно, построить можно, только займет это три месяца. Ну, а если маленько похуже построить, то готов будет через месяц. А Чапаев инженерам отвечает: «Мне ваш мост через месяц будет нужен, как субботняя баня понедельнишному утопленнику, — ни к чему. Ясно? Он мне через три дня нужен».
 — Вот это другой разговор! — одобрил кто-то из слушателей.
 — Да, это уже по-нашему, — поддержали его из коридора.
 — И приказал Чапаев инженерам построить мост в три дня. Хоть по конструкции, хоть по инструкции — как им желательно. Да еще пригрозил: «Не построите — по-другому разговаривать с вами буду». Опять инженеры собрались; думали, считали, докладывают: «Товарищ командующий, мост через трое суток, как вы приказали, будет, но прямо надо сказать: на четвертые сутки весь мост поплывет. И если вы будете отступать, то, выходит дело, бойцам обратно через реку уже вплавь перебираться надо будет». А Чапаев обрадовался и отвечает: «Вот и хорошо! А отступать не будем. Чапаев не отступает! Мне только бы на ту сторону перебраться, а там — шут с ним, с мостом. Пусть хоть тонет». Ну, закипела работа. Тоже и мне довелось там топориком постучать. Уральск в степи стоит, лесов нет кругом. Телеграфные столбы мы валили — из них козлы ставили, упоры. А потом все в ход пошло: и двери с домов, и ворота, и заборы. Днем и ночью работали. Поверх упоров — значит, козел — бревна настилали, а на них клали плетни, двери. Случалось так, что водой козлы сносило — течение там очень сильное. А все-таки раньше чем через трое суток навели мост. И велел Чапаев переправляться. Пушки на руках протащили, потом обозные повозки перекатили. А мост качается, весь зыбкий… Вспомнить — жуть! Ну, все-таки переправились. Да так дали белоказакам, что они о наступлении и думать забыли. Где уж тут! Никак они Чапаева на этом берегу не ожидали. И погнал их Василий Иванович. А потом инженерам велел благодарность объявить в приказе «за лихую наводку моста». Так что, выходит, Вовка, не хуже твоего Спартака — пожалуй, еще и почище, а?
 Все зашумели. Дядя Манто подхватил Володю и стал тормошить его, но Ковалев поднял руку, и слушатели опять угомонились.
 — А хотите правду знать, к чему я это вам все рассказал?
 — Хотим, хотим! К чему, дядя Ковалев?
 — Ну, только условимся «ура» не орать, а то у меня голова со вчерашнего дня болит. Обещаетесь, не будете кричать?
 — Нет, нет, не будем! — закричали молодые партизаны так оглушительно, что Ковалев прикрыл ладонями уши.
 — Если вот так не будете, так вовсе я оглохну. Ну ладно, скажу. Был я сейчас в штабе. Там совещание только что кончилось. Скоро вам всем объявят решение. А решение такое, — и густой голос Ковалева загремел, — пробиваться будем, через камень выход станем прорезать! Жученков по карте своей место уже указал.