Ценность жизни

Заметили правильно. В поведении человека никак не проглядывает то, что он всерьёз намерен жить. Очередной раз отмечу редкостную проницательность видимо в компании большого опыта видения самых разных людей.
Есть такое. Со своей стороны с любопытством смотрю на то, как люди много старше меня намного крепче держатся за жизнь.
Могу предположить, что сознание со временем должно расти, прорастать в чем-то приятную действительность. А та действительность, которая была вокруг меня была начисто лишена чего-то настолько привлекательного чтобы в этом направлении что-то прорастало. Вот и получился вроде бы обычный человек, но почти лишённый чего-то привычного, что вроде бы должно быть.
Это настроение немного схвачено здесь:
https://www.youtube.com/watch?v=d0YBaQDj7-c

Есть другой разговор на эту же тему ценности жизни. Тот же Фурманов «Чапаев»:
Поехал я назад, на позицию, да с горя так и лезу, так и лезу под огонь. Один, думаю, конец, раз в жизни ничего не выходит… Всех «Георгиев» четырех заслужил, унтером сделался, в фельдфебели вышел, а пуля не берет… Уж и ранетый был не единожды, а все вот цел да цел…
— Так вот, — отозвался охотно Чапаев, — именно десятки (погибших) и есть, и даже многие десятки. Я себе все сам задаю этот вопрос: што это я какой живучий, словно нарошно кто меня оберегает?.. А другому, как только первая пуля полетела, — хлоп, и нет человека.
— Ну, так что же, — спросил Федор, — сами-то вы все-таки как думаете: случайность тут или другое что?
— Да нет, случайность где же — везде голова нужна… ой, как нужна голова! Ведь бывает, што всего одну минуту переждал, и нет тебя, да не одного тебя — сто человек можно загубить… Нас, сонных, чех захватил в деревне… А я на другом конце ночевал, вскочил в одних штанах, да «ура-ура»… А и нет у нас ничего — оружия-то никакого, да обрадовалась ребятня, да как кинулась — разом отняли у кого што. И не токмо пленных своих отняли, а ихних в плен набрали… Находка нужна, товарищ Клычков, без находки разом пропадешь на войне.
— А пропадать-то неохота? — пошутил Федор.
— И тут неодинаково, — серьезно ответил Чапаев. — Вы думаете, каждому человеку жизнь свою жаль? Да не только што, а и один не всегда ее любит как следует. Я, к примеру, был рядовым-то, да што мне: убьют аль не убьют, не все мне одно? Кому я, такая вошь, больно нужен оказался? Таких, как я, народят сколько хочешь. И жизнь свою ни в грош я не ставил… Триста шагов окопы, а я выскочу, да и горлопаню, нака, выкуси… А то и плясать начну, на бугре-то. Даже и думушки не было о смерти. Потом, гляжу, отмечать меня стали — на человека похож, выходит… И вот вы заметьте, товарищ Клычков, што, чем я выше подымаюсь, тем жизнь мне дороже… Не буду с вами лукавить, прямо скажу — мнение о себе развивается такое, што вот, дескать, не клоп ты, каналья, а человек настоящий, и хочется жить настоящему-то как следует… Не то што трусливее стал, а разуму больше. Я уже плясать на окопе теперь не буду: шалишь, брат, зря умирать не хочу…
… Это просто ещё один пример, когда человека ничего в жизни не держит. Так бывает при определённых условиях. Если убрать брызги слюны, обычно сопровождающее тему ценности этой самой жизни, то тут действительно очень неодинаково. Жизнь ценна при определённых условиях, которых может не быть. Жизнь ценна при достаточно прочных привязанностях, а их тоже может не быть. Всякое и разное бывает, что повышает и понижает её ценность для человека.
У меня так как есть. И я не думаю, что тут что-то уже можно исправить с уже сформировавшимся сознанием.
Но есть подпорки. Несколько лет назад я по дури да по неопытности пообещала некому типу, что не помру раньше чем он. Мне просто фантазии не хватило чтобы представить, что может произойти и как могут развиваться события. Мне надо было чем-то закрыть, так сказать, безосновательную с моей точки зрения озабоченность.
Такие вещи держат, потому, что такие вещи не обещают просто так. Действительно, сколько можно на одну и ту же мозоль? Нехорошо как-то будет с моей стороны.
Под конец, правда, отваливается и это тоже. Что остаётся? Наверное пока есть инерция живучести молодого и прочного организма. Меня не близость смерти напугала. Меня напугало, что завтра я не смогу встать чтобы прекратить уже это всё. Вот и встал вопрос ребром: всех выгнать и закончить уже или всё-таки продолжить это странное существование. Жара была. Меня ещё слегка отпугнула мысль, что я тут провоняю, замучишься  проветривать. Было понято, что достаточно далеко я уже не дойду.
Судя по цифрам там и естественным путём всё было уже очень близко, но мне это не было известно. Выбор, впрочем, был отфутболен дальше и вылился в заманчивую перспективу, что закопать сразу может и дешевле будет. На такие вопросы «Да» не отвечают, хотя решительность меня даже несколько удивила. Тут видимо тоже смешанные чувства.
Вот и всё. В то утро можно было решить иначе, но этого не случилось.
Так что… некоторая надежность у конструкции есть. Увеличить её вряд ли удастся, но и всерьёз малым этот параметр не является, несмотря на подозрительное поведение.
Что касается здоровья… Мне в такой компании про здоровье говорить даже как-то неприлично. Могло быть наверное и лучше. У врачей видимо от опыта видения именно больных самая правильная на меня реакция: больные это этот, этот и этот, а Вы шли бы отсюда, деньги бы не тратили и нам бы работать не мешали.

Продолжение того диалога:
— А в дело? — спросил Федор.
— В дело? Вот вам клянусь, — горячо сказал Чапаев, — клянусь, чем хотите, что в д е л о трусом не буду никогда… Ежели в дело — тут всякие другие мысли пропадают… А вы думали — што?
— Да нет, я ничего не думал, так спросил…
— Так ли? Может, в штабе про меня?
… Это к тому, что для дела можно не только умирать но и продолжать жить. Вот я и живу. Это меня тоже как-то держит. А всё остальное мелочи. Здоровье?... Да и здоровье отчасти. Но основное тут те самые так и не отросшие прочные связи с жизнью. У каждого свои недостатки )))).